Вас здесь не стояло

Народ мы смешной. Сделаем что-нибудь хорошее и тут же его чем-нибудь подпортим. В менталитете у нас, что ли? Создадим, к примеру, камерную, добрую прогулочную улочку со старинным архитектурным обликом, а потом сверху неё налепим огромный чужеродный клык – новый небоскрёб.

Вот скажите, вы по Кировке давно гуляли? Видели, что нависло над Оперным театром, «Цыплятами табака»? Присмотритесь. Этих зданий больше нет. Они смяты, придавлены, уничтожены строящимся билдингом. Любой архитектор, да что архитектор, человек, который имеет хоть крошечную толику вкуса, вам это скажет. Теперь выйдем-ка на середину Арбата. Ещё круче. Этот небоскрёб – точно насмешка над старинными кукольными домами, пародия над его камерностью. Кто только не иронизировали над Кировкой и её эклектикой! Одного у неё отнять было нельзя: улочка получилась очень уютной. Уют этот словно согревает. Отними его камерность, невысокость, ретроградность – и он исчезнет.

Небоскрёб, нависший над ней серым телом, этой камерности не отнимает. Он делает ещё хуже: подчёркивает её. Орёт: поглядите, вот улочка, а вот я, истинная махина! И его огромная прямоугольная тень, падающая сверху на Арбат, словно притискивает нас к земле. Тень слона в посудной лавке – и не нужно иметь глаз архитектора, чтобы посмотреть на него и почуять: вас здесь не стояло!

Впрочем, наши глазки уже крепко замылены. Тем более, Челябе есть чем загордиться: эпоха небоскрёбов началась, как же! Да и защитники современного билдингового «дизайна» будут кричать: что вы тут со своими эстетскими взглядами, закоснелостью и неспособностью принимать современное! Его ещё и не закончили! Вот закончат, покроют неоном и лампочками, отзеркалят – впишется так, что облизнётесь!» Боже упаси. Вон «Мизар» отчасти вписался, но там место удачнее, хотя у Публичной библиотеки справа выросло ослиное ухо.

Зараза распространяется быстро. Раньше сильные мира сего мерились оружием и авто – теперь, судя по всему, настала пора меряться высотками. Старика Фрейда на нас нет похихикать. Поглядите-ка внимательнее на эти пафосные торчки. Так и бросаются в глаза, попирая всё вокруг.

А ведь так проста и стара заповедь: каждому сверчку свой шесток. Почему, скажем, во Франкфурте один берег Майна отдан под тихие музеи с зелёными бульварами и патриархальными лодочными клубами (просто старинная германская идиллия), а другой – полон взмывающих в небо ультрасовременных строений? Ведь и контраст, поражающий воображение, достигается в этом случае не архитектурным винегретом, а строгим разделением: два берега, две разных эпохи смотрят друг на друга через шумящую реку, будто символизирующую время. Какая тонкая и точная метафора, как верно выбрано под неё пространство!

А мы к месту и не к месту прошьём город небоскрёбами, а потом будем думать: что-то неба не хватает. И будем соображать какой-нибудь налог за использование билдингами «визуального пространства». На это ума хватит.

Неприятное слово «небоскрёб». Не «небомер», не «небостолп», а именно – скребущий по небу. Не грех призадуматься над этимологией, хотя и не избавит это занятие от неумелого и поспешного градостроительства.

Есть такой городок в России – Суздаль, мне там часто по творческим делам счастливится бывать. В Суздале выше двух этажей строить официально запрещено, чтобы тысячелетнюю архитектурную историю города сохранить. Куда ни глянь – купола да терема, шпили да тополя. Есть и современный район – за «исторической» чертой. Он никому не мешает, ибо опять же – на своём месте. Если представить развёрнутый силуэт Суздаля в виде кардиограммы, за отправную линию взяв поверхность земли, мы увидим, как неторопливо, спокойно, нежно бьётся его сердце. И, если выстроить по этому же принципу кардиограмму современного мегаполиса с нервными рывками высоток, устремлённых в поднебесье, думаю, это будет достойная иллюстрация, как лихорадочно, горделиво и неровно работает сердце современной цивилизации.

А заокеанский опыт самолётов, влетающих в билдинги, нас только подстегивает. Там пускай рухнуло – а здесь построим, и ничего, что как попало.

Время России ставить колоссы. Уже не нищие, могём не хуже. Любуйся, мир.