«Zooпарк» не только для детей

Вы полагаете, что поход в театр – не более чем один из многочисленных способов проведения досуга? Знакомство с некоторыми постановками заставит вас в этом усомниться. В этом абсолютно убежден актер нижегородского театра «Zooпарк» Олег Шапков.

– Я считаю, что театр – это не место для отдыха. Зритель приходит туда трудиться. А так, чтобы занять место в зрительном зале с намерением «веселите меня»… По крайней мере у нас в театре такого не будет никогда. И поэтому мы не всем нравимся. Ты пришел, чтобы получить эмоцию! Если сумеешь – получи. И мне лично нравится такой вот театр. А расслабиться я всегда смогу. В другом месте.

А вот о том, почему, несмотря на все внутренние трансформации, театр всё еще жив и молод, а также об особенностях современных постановках для детей, мы поговорили со вторым отцом-основателем театра одновременной игры под названием «Zooпарк» Львом Харламовым.

– Лев, что сегодня заставляет людей ходить в театр?

– Мне бы хотелось, чтобы людей заставляло ходить в театр желание сопереживать. В кино всё происходило тогда, когда были съемки, а в театре всё по-настоящему, всё происходит «здесь и сейчас». И главное – здесь есть эмоция, к которой подключается зал. Вот, наверное, потребность в каком-то сильном чувстве и гонит сюда людей. Что до зрелищности, на то есть цирк, шоу различные… Тот путь, по которому идет наш театр «Zooпарк», – он антизрелищный. Мы сознательно отказываемся от шоу-эффектов и уходим в проживание, в скрытую внутреннюю эмоциональность. И даже когда мы делаем детский спектакль (который, кстати, называется «шоу») – это пародия на шоу. Вернее, это шоу, которое каждый ребенок может сам сделать у себя дома, из подручных средств, когда удочка легко превращается во флаг, а туалетная бумага – в серпантин.

– Вы уже успели понять, кто ваш зритель?

– Еще два года назад мы были готовы отвечать на этот вопрос. Но за те восемь лет, что существует наш театр, зритель сменился дважды. С детьми всё понятно – они просто вырастают. А что касается взрослых… Хочется сказать, что у нас очень интеллигентный зритель. И за восемь лет это обстоятельство как раз не менялось. А вот возраст нашего зрителя менялся. Когда мы начинали, к нам чаще приходили наши ровесники. Потом к нам хлынул поток студенчества (что было очень приятно). Мы получили двадцатилетний зал, с которым жили несколько лет. Сейчас – 50 на 50: есть и молодежь, и люди, которые чуть-чуть нас старше.

А наши с Олегом ровесники (те, кому около 40) – это, совершенно точно, самые благодарные наши зрители. Практика показывает, что если уж они нашли время, чтобы прийти и посмотреть что-то, то обязательно напишут об этом в социальных сетях и вообще будут долго по этому поводу самовыражаться. Но, видимо, это и самая занятая часть наших зрителей.

– Спектакль для детей, спектакль для детей со взрослыми – в чем принципиальная разница?

– Такого ориентира, как пьеса для детей со взрослыми, для нас не было вообще. Но, с другой стороны, существуют же мультфильмы для семейного просмотра! Например, я сам некоторые из таких мультфильмов смотрю с большим удовольствием, чем мои дети. Кроме того, билеты-то покупают родители, и чаще всего это папы. Мы, когда делали спектакль, соображали и об этом тоже. У нас в «Клаксоне и Ластике» есть много чего, рассчитанного исключительно на детей. Также есть много вещей, которые понятны и детям, и взрослым. И есть некоторое количество юмора, ориентированного только на пап. Да, папы – это наш самый любимый зритель. Потому что если уж засмеялся один папа, то это гораздо громче, чем четыре мамы! Поэтому мы с удовольствием играем этот спектакль для пап. Ну и для мам. Ну и для детей заодно.

– Знаю, что, придумывая «Клаксон и Ластик», (а это изначально был радиопроект), вы вроде как мечтали повторить успех легендарной советский радиопередачи «Радионяня»…

– В «Радионяне» мы позаимствовали эстетику нашего собственного детского образования. И когда у нас самих появились дети, мы поняли, что, кроме мультиков «Король-лев» и «Ёжик в тумане», им надо показывать что-то еще. А на тот момент, если и были какие-то постановки, то слишком уж дидактические, без той удивительной эстетики «Радионяни». Но при этом мы отдавали себе отчет в том, что темп и манера советского радио 70-80-х годов безнадежно устарели. И мы решили сделать детскую радиопрограмму на сегодняшнем языке, в сегодняшнем ритме и с современными возможностями. Но программы не случилось. Зато случились диск и спектакль.

– Слоган «Радионяни» был «Для детей от восьми до восьмидесяти». Вам эта позиция близка?

– Не совсем. Во-первых, мы не берем в расчет взрослых людей, у которых нет детей. И не зовем их на наш спектакль. Во-вторых, мы знаем, что у нас есть четкий возрастной провал – примерно между 13 и 18 годами. Наступает момент, когда ребенок, сидящий в зале, уже хочет казаться взрослым и демонстрировать это. Но это вообще особый возраст, и для них нужно делать специальные спектакли. Может быть, когда наши дети подрастут, мы такой спектакль сделаем. Вот «Клаксон и Ластик» мы с Олегом делали для своих детей, когда те были маленькими.

– А они как-то свои запросы выражали?

– Не то слово! Мы часто писали у Олега на кухне. И делали это так. Написали куплет – зовем детей: «Послушайте!». Там, где они смеялись, мы точно оставляли. Где они не смеялись, мы переделывали. Каждую строчку проверяли на них. И всё сработало.

– А с жесткой критикой не приходилось сталкиваться?

– С детской жесткой критикой – никогда. А вот с непониманием некоторых взрослых – да, приходилось. Как правило, это люди, которые не понимают, как можно играть в игрушки, сделанные своими руками. Они считают, что игрушку обязательно нужно купить, непременно заплатив за нее дорого. И желательно, чтобы она была розовая, покрытая позолотой. А то, что не розовое и без позолоты – уже некрасиво. А мы убеждены, что не нужно покупать девочке куклу за 8 тыс. рублей. Точно не нужно! Эта игрушка не будет для девочки ценностью. Со взрослыми на спектакле мы отчасти разговариваем именно об этом. И именно за это в столице нашей родины, где гламур победил разум, мы и получали.

– Что вы получили от челябинских зрителей?

– В Челябинске «непослушных родителей» много. Они много смеются во время спектакля, и это безумно приятно. Представьте: волна детского смеха, на следующей фразе – волна мужского смеха, а затем женского… И, казалось бы, шутка всего одна, но она многослойная!

– Будете ли продолжать «детскую» тему?

– В этом сезоне, в мае 2012 года Клаксон и Ластик уходят со сцены. И остаются только в виде дисков.

– А если их очень попросят остаться?

– В этом не сомневаюсь. Кстати, финансовая составляющая у «Клаксона и Ластика» всегда была хороша. Например, перед самым отъездом в Челябинск мы сыграли этот спектакль в отделе диванов магазина известной мебельной сети. Но, когда Клаксон и Ластик сойдут со сцены, а это случится обязательно, мы придумаем что-нибудь новое. С этими персонажами нужно расстаться, чтобы понять, кем мы с Олегом стали. Это ведь в 30 лет мы чувствовали себя Клаксоном и Ластиком. Сейчас нам по сорок, и мы понимаем, что скоро вообще перестанем себя чувствовать. (Смеется.) Возможно, захочется сделать что-то для подростков. А потом подождем, и начнем делать что-нибудь для внуков. Для нас важно, чтобы была личная мотивация. Театр «Zooпарк» – это всегда личное высказывание о том, что нас с Олегом обоих волнует. Иначе пьеса становится банальной корпоративкой.