Константин Филимонов, кинопродюсер: «Кинобизнес для меня не творческая отдушина, а одна из форм инвестиций»

Для большинства людей кино – это в чистом виде развлечение. Гаснущий в зале свет, попкорн, луч кинопроектора и некое действо на белом экране: смешное, страшное, захватывающее, грустное, вдохновляющее на подвиги – все зависит от жанра. И, конечно, от таланта сыгравших в фильме актеров, помноженного на мастерство режиссера, оператора, сценариста, монтажера и так далее. Вот уж для этих людей кино – не развлечение, а труд, причем, судя по их рассказам, достаточно непростой.

Можно рассматривать кино с точки зрения художественной ценности, актерской работы, эстетического удовлетворения зрителей. Но всегда в шкале оценок присутствует один железный пункт – сколько новый фильм собрал денег. И тогда в дело вступают законы бизнеса, рыночные механизмы, заставляющие взглянуть на очередной фильм с точки зрения его рентабельности.

Что такое кинобизнес в его рыночном представлении? Насколько он доходен и от чего в первую очередь зависит финансовый успех? На эти вопросы не ответят ни актеры, ни режиссеры, главный в этой теме – продюсер. Человек, рассматривающий кино с точки зрения инвестиций и финансовой отдачи вложенных средств.

Знакомьтесь с таким человеком: генеральный продюсер Константин Филимонов, компания «Константа Фильм».

– Константин, с чего лично для тебя начинался кинобизнес?

– Очень много видов бизнеса у меня существует: и туристический, и ресторанный, и яхт-клуб, и строительство, и земельные участки, и прочее. Сейчас к ним добавилась еще одна форма инвестиций. Заметь, я не говорю сейчас о кинобизнесе как о моей творческой отдушине. Подчеркиваю, это одна из форм инвестиций. Я прагматик до мозга костей. Мне 46 лет, я таким стал.

Я всегда хотел прийти в кино, потому что этот вид искусства серьезно любил с детства. В девять лет посмотрел «Гамлета» режиссера Козинцева со Смоктуновским в главной роли. Помню, вышел совершенно обалдевший из нашего провинциального кинотеатра, шел по улице и вообще ничего не понимал. Тогда и родилась идея стать киноактером. Слава Богу, актером я не стал. (Улыбается.) Хотя, когда служил в армии, я посылал резюме со своими стихами и прозой в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. Мне пришло очень хорошее, доброе письмо: «Мы вас ждем, приезжайте». Но волею судеб я не поехал. И нисколько не жалею сейчас об этом.

В кино я пришел четыре года назад. Тогда я начал писать киноповести «Поцелуи падших ангелов» и «Калина красная. 35 лет спустя», посвященную Василию Макаровичу Шукшину. На тот момент у меня не было желания зарабатывать на этом. Это был абсолютно творческий порыв. Первый, кому я показал свои работы, был Володя Турчинский. Я ему их отдал и улетел по делам в Черногорию. И вдруг неожиданно для меня он звонит: «Костя, если честно, я думал ты бандит. А ты очень талантливый человек. Я готов тебе помогать». Я просто обалдел! Конечно, я понимал, что написано небездарно, но когда услышал оценку уважаемого мною человека… Для меня это стало дополнительным пинком под зад. Я сказал себе: «Чего ты сидишь? Иди и делай». К тому времени у меня были задумки еще трех сценариев. Я вернулся в Россию и объявил своей команде: «Едем в Москву и открываем кинокомпанию».

Я глобалист по натуре, и я не могу мыслить в рамках одно проекта, каким бы коммерчески выгодным он ни был. Я всегда думаю масштабно. И если открываю кинокомпанию, то буду заниматься ей до конца дней. Здесь задействовано очень многое: и личные амбиции, и финансовая составляющая, и многое другое.

– С чего начинается фильм?

– Любой фильм начинается с денег и ими же заканчивается. Когда люди в кинобизнесе говорят о том, что деньги для них не главное, они врут. Как раз этот вид бизнеса – один из самых затратных. Гораздо легче сделать деньги на металлочерепице, на бетоне, на том же ресторане. А кино – это трудные, но очень интересные деньги. Хотя, если мы сейчас будем раскрывать весь механизм прихода денег в кино, то получится малопривлекательная для читателя картина. Это все равно что человек приходит в ресторан, а метрдотель берет его за руку, ведет на кухню и начинает показывать, как это все готовится, как повара ругаются с официантами и так далее. Посетитель потом выйдет в зал, и ему есть не захочется. То же самое и в кино. Зритель получает готовое блюдо, а как оно готовилось, ему лучше не знать.

На днях мне позвонил Сережа Гинзбург и предложил познакомиться с Эльдаром Александровичем Рязановым. Это моя мечта! Инициатива исходит от Рязанова. Для меня это огромнейшая честь. И я прекрасно понимаю, что он меня зовет не водочку пить, а о деле говорить, кино новое снимать. Серьезных инвесторов в кинопроизводстве, по большому счету, раз два и обчелся.

– То есть сначала автор сценария ищет инвестора?

– Вот ты сценарист. Ты присылаешь мне сценарий. Художественный редактор его просматривает. Он присылает мне заявку о том, что сценарий можно принимать к рассмотрению. Допустим, он меня зацепил. Тогда я вызываю этого сценариста, обязательно говорю ему, что сценарий плохой, но из него можно сделать классную вещь! (Улыбается). Это игра, и мы понимаем оба, что я должен с этого начать. Почему? Потому что мне под этот сценарий нужно найти режиссера. Это еще более сложная задача, чем найти хороший сценарий. Я зову режиссера. Он наемный работник. Вообще, кино сегодня – продюсерское искусство. Продюсерское! Мы начинаем выстраивать будущий фильм в виде картинки. Мы понимаем, как на нее будет реагировать зритель. Хорошо, если от первоначально задуманного сценария в итоге остается процентов30. Это обычная практика. Иногда режиссер является одновременно и сценаристом. Но это эксклюзивные моменты. Последний пример – мой фильм «Кромовъ». Наш режиссер Андрей Разенков, художественный редактор Михаил Петухов и я как генеральный продюсер втроем сидели и писали к нему сценарий. Спорили, ругались, матерились, все бросали, на следующий день снова садились и снова писали.

– А сколько стоит хороший сценарий?

– От 30 тысяч евро. Для начинающего сценариста я могу назвать сумму на порядок ниже. Самый дорогой сценарий может стоить и 500 тысяч, и миллион.

– Миллион евро?

– Да. А что ты удивляешься? Нечему удивляться. Есть очень известные люди, по книгам которых написали много сценариев и фильмов создали. К примеру, купить сценарий Бориса Акунина меньше, чем за 500 тысяч евро, даже не думай. Но это бренд! И его сценарий, действительно, стоит этих денег. А молодому сценаристу придется объяснять, что я сейчас ему заплачу пять-семь тысяч, но после выхода фильма его имя станет известным и его сценарии будут стоить не меньше 50 тысяч, а то и сто. Вообще, это очень дорого. Дорогое это удовольствие – покупать чужие сценарии. За одну только идею суперизвестному человеку я заплатил 40 тысяч евро!

– Сколько же тогда стоит режиссер?

– Тоже по-разному. Он может стоить тысяч тридцать, сто, двести… Все зависит от того, какого режиссера ты приглашаешь. Если это режиссер с именем, то меньше чем о ста тысячах просто неудобно говорить.

– А бывает такое, что идут съемки, но вдруг кончаются деньги у генерального продюсера?

– Бывает, но не у меня. Есть мнение, что снимать кино за собственные деньги – это моветон. Почему? Есть очень много потоков, которые могут обеспечить кинопроизводство. Это могут быть телеканалы, частные лица, банки и так далее. Существует еще и поддержка Госкино. Вот генеральный продюсер, который нашел деньги, подсчитывает: «Картина будет стоить два с половиной миллиона долларов. Тысяч 800 я кладу себе в карман. На остальные Я ИМ СНИМУ (каждая буква заглавная)». Остается около двух миллионов. Набирает группу. Она тоже эти деньги потихонечку ворует. В конце концов, картину снимают за миллион – миллион триста. Когда приходит генеральный инвестор, который надеялся на этом заработать, он задает вопрос: «Где деньги?» Продюсер начинает выкручиваться. А я в своих фильмах выступаю и как инвестор, и как продюсер. Мне воровать у самого себя глупо и смешно. Я делаю все, чтобы не воровали у меня. Моя команда – это люди, которым я плачу хорошие деньги за профессионализм и самоотдачу.

– Кино – это рентабельный бизнес?

– Суперрентабельный. На кино очень много можно заработать. Хотя, один мой друг говорит, что не существует нерентабельных бизнесов, существуют нерентабельные головы. (Улыбается.) Когда ты пришел в эту сферу не ради одного проекта, а чтобы работать долго и уверенно, кино для тебя является по большей части бизнесом, а не творчеством. И ты понимаешь, что, единожды проколовшись, ты можешь перекрыть все свои дальнейшие проекты. Пример очень простой – «Самый лучший фильм». Это очень смешной и стебный фильм, но я бы добавил туда больше философии. Ведь изначально философская составляющая в нем была очень неплохой: человек начинает задумываться над тем, как он жил, ради чего, когда попадает к Богу. Но все это свелось на «шутки юмора». Вот пример того, как люди облажались на хорошей идее. Они заработали в первый уик-энд очень много. Но есть еще показатель второго уик-энда. Так вот тогда у них упали прибыли на 75 процентов. Кинотеатры снимали их картину, потому что не могли продать и 30 процентов билетов!

– Как быстро можно вернуть вложенные в кино деньги?

– Фильмы, которые очень быстро заработали деньги, можно пересчитать по пальцам одной руки. К примеру, «Ирония судьбы-2», «Бумер», «Сибирский цирюльник», «Остров» Павла Лунгина. Остальные картины все равно рентабельные уже хотя бы потому, что существуют уик-энды. И генеральному продюсеру по большому счету все равно, сколько он на них поднимет, важно, как он дальше будет продвигать этот фильм. Существуют фестивали, которые тоже приносят деньги. Эти деньги текут, текут где-то ручейком, где-то речкой и впадают в твой океан денег. И ко мне деньги от первого фильма как автору, как генеральному продюсеру могут прийти и через пять лет, и через 15 лет. Это бесконечный поток.

На сборах надо заработать именно так, чтобы в тебе не разочаровались. Мне было очень приятно услышать мнение серьезных людей кино о том, что мой фильм сделан профессионально, с таким дебютом не стыдно войти в кинорынок. И люди стали ко мне совсем по-другому относиться. Как ты думаешь, верил ли кто-нибудь из них в мой успех? Да никто!

– Как тебе удалось собрать такую хорошую команду на «Поцелуях»?

– Во-первых (прости меня, я меркантильный человек), деньги. Во-вторых, идеи. В-третьих, я никому не позволю на своей картине работать только из-за гонораров.

– Сколько стоят хорошие актеры?

– По-разному. Что значит «хорошие актеры»?

– Актеры, которые входят в топ. Безруков, Хабенский…

– Если актеру понравится сценарий, он согласится играть и за достаточно скромные гонорары. Безруков фантастический актер! Как и Костя Хабенский, Владимир Машков, Евгений Миронов. Для них нет минимума. Если сценарий обалденный, если режиссер им нравится, они могут согласиться работать вообще за смешные деньги! Они через этот фильм еще раз покажут свое мастерство. Мне одна актриса рассказывала, как она работала на площадке с Владимиром Машковым. Дебют был у режиссера, но Машков стоял, как пацан, и его слушал. А если у актрисы или актера что-то не получалось, он подходил и рассказывал, как это надо сделать. Без всякого апломба.

– Сколько Сидихин получил за «Поцелуи»?

– Это некорректный вопрос. Но могу сказать, что он получил меньше, чем заслуживал. И это не потому что я такой жмот или он альтруист, а потому что ему понравился материал, команда, которую мы подобрали, у него было полное взаимопонимание с режиссером, актерами, со мной.

То же самое получилось с Володей Вдовиченковым. Ему очень понравился сценарий фильма «Кромовъ», мне очень понравился Володя. Я ему сказал такую вещь, которую актерам вообще-то говорить нельзя: «Если ты согласишься играть, я с тобой даже бодаться не буду». Его агент назначил достаточно высокую цену. Мы сошлись на приемлемой цене, но с условием, что он будет заниматься только нашим проектом и параллельно театром. По-другому было нельзя. Там из 56 съемочных дней 50 – его. Плюс перелеты Москва–Париж. Весь контрольно-постановочный план строился под него. И те же Амалия Мордвинова, Ксения Кутепова, Юрий Соломин, Валерий Баринов, Екатерина Васильева должны были укладываться в график Вдовиченкова, потому что он главный герой.

– Насколько жестко ты контролируешь ход съемок, ведь это твои деньги?

– Я контролирую полностью. Но кино – это такой процесс, где помочь режиссеру невозможно, а сломать все можно в одну секунду. Поэтому, если ты как генеральный продюсер доверил режиссеру этот процесс, то не мешай, отойди в сторонку. Мы, конечно, общаемся, созваниваемся, обсуждаем сложности. Может случиться такой момент, когда актер отказывается понимать режиссера. Тогда генеральный продюсер в процесс включается, решает вопросы. Есть очень жесткие и даже жестокие режиссеры и продюсеры, но которые умеют так организовать процесс, что их все уважают. К таким людям относится Федор Сергеевич Бондарчук. Да, он жесткий, но его безумно уважают в кинобизнесе.

– Насколько промоушен важен в кинобизнесе?

– Если хочешь продать дерьмо как можно дороже, вложи в рекламу столько, сколько ты вложил в сам фильм. Пример – реклама «Самого лучшего фильма». Если ты знаешь, что успех твоего фильма гарантирован, то с шумной рекламой лучше быть осторожным. Реклама бывает разной, она может быть скандальной, нахальной. Мне предлагали наши пиарщики: «Давайте мы сделаем с Любой Толкалиной какую-нибудь шумную историю. Как будто вы в нее влюбились, увели ее у Егора Кончаловского». Но как я буду им в глаза после этого смотреть? А пиарщики, оказывается, с ними уже договорились. Мы даже сходили с Любой на какую-то гламурную вечеринку, выпили по бокалу шампанского, сфотографировались… Но я не стал дальше раскручивать эту историю. Будь лет на десять помоложе, может, и ввязался бы в эту авантюру. А сейчас – нет.

Понимаешь, все зависит от того, что ты хочешь от фильма. Если ты хочешь просто бабосов, то надо устраивать вокруг него громкие скандалы. Если ты хочешь, чтобы тебя признали, тогда скандалам нет места.

У меня есть идея, чтобы к раскрутке фильма «Кромовъ», для которого музыку пишет ни много ни мало Евгений Дога, подключилась, допустим, группа «Ума Турман» с красивым романсом. Этот романс будет вставлен в титры фильма. С клипом на эту музыку я выйду на «Муз-ТВ», на MTV. Это определенный пиар-ход. И я понимаю, что с Догой я туда не зайду, какая бы замечательная музыка у него не была. Ну не попаду я туда, в формат не попаду! Поэтому романс напишет кто-нибудь другой, тот, кто в формате. И я попаду на эти каналы для того, чтобы их зрительская аудитория пришла и посмотрела наш фильм. И поняла, что наше кино – это и есть романс. Но если мне нужен скандал, я, естественно, приглашу группу «Ленинград» и со всеми матами в свое кино вставлю.

– Кино снято. Дальше начинается прокат?

– Дальше начинаются продажи. Ты ищешь прокатную компанию. Причем прокатчики входят в процесс по-разному. Они смотрят, кто создает фильм, с какими актерами. Решают, будут ли они заходить в прокат своими деньгами, но сейчас это скорее исключение из правил. Как правило, они просят, чтобы им предоставляли материал еще до первого съемочного дня, на уровне сценария и продактплейсмента. Заинтересуются – дадут денег на самом первом этапе. Допустим, НТВ предлагало нам деньги (значительно меньше, чем сейчас) за «Поцелуи» уже на уровне сценария, зная, что там будет сниматься Сидихин, абсолютно их по формату актер. Когда начался съемочный процесс, мы прекратили переговоры. Их деньги нам тогда были не нужны. Потом мы показали им абсолютно готовый продукт, и компания предложила в два раза больше за то, чтобы выкупить у нас права на первый и третий показ. Потому что второй и четвертый показы, как правило, отдаются какому-нибудь периферийному каналу. Через полгода-год они будут выкупать у нас эти права пожизненно.

– Какова судьба кинопроката снятого твоей компанией фильма «Поцелуи падших ангелов»?

– Не знаю, какой она будет. Здесь очень важно понять политическую и экономическую составляющую. До выбора президента наш фильм выпускать было нельзя. Потому что он про жизнь, а на тот момент люди интересовались совсем другими вопросами. Это первое. После выборов надо было выждать паузу. Еще одно условие: ни в коем случае нельзя выходить в кинопрокат одновременно с каким-нибудь американским блокбастером. Допустим, если я выпущу «Поцелуи» с фильмом «Пираты Карибского моря», я попал. Тут уже решают кинопрокатчики: «Вот тогда-то у нас выйдут «300 спартанцев». Фильм – дрянь, но пойдут смотреть его, не твой шедевр». Грубо, но это факт.

А можно действовать с точностью до наоборот. Встать в сетку с каким-то раскрученным фильмом. На него билетов не найти в первый уик-энд. А человек уже пришел в кинотеатр. И он пойдет смотреть мой фильм. Это очень тонкие психологические вещи.

Вообще, прокатную судьбу фильма трудно предсказать. Есть суперфильмы! Допустим, «Праздник» Сукачева. Если кто-то не смотрел, ребята, посмотрите, это фантастический фильм! Я там от всего просто обалдел, от Гарика Сукачева, от Александра Балуева, от детей, которые там играли. Но он провалился в прокате. Его ни один прокатчик брать не хотел. Говорили, несовременный, неактуальный.

Так вот, если мы поймем, что ситуация складывается не в нашу пользу, я «Поцелуи» и через год выпущу, ничего страшного в этом нет. С НТВ я не заключу контракт до тех пор, пока не договорюсь с прокатчиками. Потому что бесполезно его по стране прокатывать после того, как фильм вышел по телевидению.

– То есть может такое случиться, что «Поцелуи» выйдут позже «Кромова» и «Стервы»?

– Влегкую. Это кино. Оно непредсказуемо. Я же не хочу на этом потерять. Я вложил свои деньги и жду момента, когда фильм выйдет и попадет в яблочко.

– Как тебя, человека из провинции, приняла московская кинотусовка?

– Московская кинотусовка вся из провинции, за редким исключением. Там другое. Новых людей там вообще никто не любит. Это совершенно нормально. Сегодня у тебя слава, ты у меня деньги отобрал. Что я тебя любить буду что ли за это? Поэтому на похвалы там не горазды. Режиссер «Стервы» Сережа Гинзбург, который создал фантастический сериал «И все-таки я люблю», удостоился похвалы своего друга Тиграна Кеосаяна. И он был в шоке! Это дорогого стоит, когда тебе позвонили люди, у которых ты отнял деньги и славу.

– Надеюсь, тебе позвонят такие люди после выхода твоих фильмов.

– Мне, конечно, будет очень приятно. Но свои фильмы я снимаю для одного человека, имя которому – зритель. Если меня смешают с грязью профессионалы, но на мои фильмы будет идти зритель, мне плевать, что там про меня в этот момент говорят в кинотусовке. Иногда в кино бывает успех абсолютно незаслуженным. А бывает, что фильм, который войдет в анналы истории, пройдет совершенно незамеченным. К примеру, «Забриски Пойнт» Антониони. Я обожаю этот фильм, это прорыв в области кино! Ты не поверишь, он не вернул в прокате даже те деньги, которые в него были вложены. Хотя сегодня во всех институтах кинематоргафии и у нас, и в Голливуде считается, что если ты не смотрел этот фильм, ты не смотрел ничего.

– Расскажи, пожалуйста, о своем последнем фильме «Кромовъ».

– Мы взяли исторический прообраз графа Алексея Алексеевича Игнатьева. Вся коллизия закручена вокруг тех денег, которые он вернул советской России. Но когда мы уже поняли, что в фильме будет сниматься Володя Вдовиченков, в общем, совершенно не похожий на графа Игнатьева, то сценарий писали непосредственно под него. Меня приятно удивило то, что Володя оказался более глубоким актером, чем даже я думал, хотя я его очень люблю и уважаю. В какие-то моменты он подсказывал, как писать сценарий. Историческое кино сегодня не снимает практически никто. Или снимают для себя, а мы снимаем для зрителя.

Авторы сценария: Михаил Петухов, Андрей Разенков и Константин Филимонов. Я еще являюсь и автором оригинальной идеи.

Амалия Мордвинова играет жену главного героя. Ее предложил наш режиссер. Если честно, это не тот образ, который я изначально видел. Но когда на пробах они с Вдовиченковым стали разыгрывать сцену ревности, я понял, что попадание 150 процентов. Это такое рыжее солнышко! Там столько энергии!!!

Чем выше одна актриса, тем выше должна быть другая. Чтобы было соперничество, чтобы было, с кем играть. Одно непопадание – обе актрисы пропали. То же самое я говорил Ксении Кутеповой, она играет любимую женщину Кромова. Это абсолютно театральная актриса. У нее совершенно другая подача, она пытается докричаться по последнего ряда. И я испугался. Я понимал, что она прекрасная актриса, одна из тех, кого не раскрыли еще в кинематографе. Но у меня были сомнения на ее счет, и я предложил режиссеру искать кого-то другого. Но тут прибежала вся творческая группа и стала уговаривать меня ее оставить. Я поверил режиссеру, и Кутепова была утверждена.

Хоть это и исторический фильм, но любовь там присутствует. Мы не стали делать детектив, хотя изначально обозначили жанр фильма как детективную историческую драму. Потому что на детектив пойдут больше, чем на исторический фильм. И там, действительно, есть детективный сюжет.

– Зачем ты Турчинского «геем» сделал?

– Это не я. Это режиссер Сережка Гинзбург. На самом деле, в фильме он не гей, он руководитель гей-движения. Его роль гораздо тоньше. Он здоровый, крепкий чувак, все думают, что он гей, а он на геях просто деньги делает. А любит он девчонок.

– Зачем ты вообще взялся снимать фильм про спорт?

– Я про профессиональный бокс фильм давным-давно хотел снять. Года два вынашивал эту идею. Оригинальную идею я набросал сначала одним сценаристам, но они написали то, что не понравилось Сереже Гинзбургу, он предложил другого сценариста. И тот очень хорошо справился. Но кино получилось совсем не то, какое я хотел снимать изначально. Мне понравилась идея Гинзбурга о том, чтобы снимать кино не про спорт, а про человеческие отношения вокруг и внутри спорта. Так, в общем, и получилось.

– Расскажи о своих планах на ближайший год.

– В первую очередь, это съемки двух фильмов: «Кромовъ» и «Стерва». Идут переговоры с Олегом Ивановичем Янковским о съемках их с Михаилом Леонидовичем Аграновичем совместного фильма. Начнем переговоры с Эльдаром Александровичем Рязановым. Он хочет предложить мне сценарий, чтобы я принял участие в этом проекте. Так что планов громадье! С другой стороны, я понимаю, что это я десятижильный. Я могу везде поспевать, и все мне мало будет. А команда-то у меня из нормального абсолютно теста, хоть и киношного. Я боюсь их загнать, чтобы для них кинопроцесс не превратился в рутину. Я хочу, чтобы они творчески подходили к каждому нашему проекту.