Вячеслав Шестопалов, директор ФГУП «Завод «Пластмасс»: «Российской оборонке власть без патриотов не нужна»

Я не перестаю удивляться, когда узнаю, что в Челябинской области находится что-то уникальное и единственное. Недавно получила еще одно тому подтверждение. Оказывается, в городе Копейске находится уникальный завод по производству боеприпасов, аналогов которым не выпускается не только в России, но и во всем мире.

Завод «Пластмасс» – одно из многочисленных оборонных предприятий, рассредоточенных по территории страны. Последнее десятилетие в истории российской оборонки вряд ли можно назвать славным: акционирование заводов, отсутствие стабильного гособоронзаказа, долги перед бюджетом, невозвращенные кредиты, банкротство…

Такая ситуация в свое время складывалась на нескольких оборонных предприятиях области – достаточно вспомнить завод «Булат», «Полет», «Автоматно-механический завод». Тем не менее, копейскому заводу «Пластмасс» подобной участи избежать удалось.

У директора ФГУП «Пластмасс» Вячеслава Шестопалова свой взгляд на то, каким образом необходимо реформировать российскую оборонку, какой должна быть оборонная отрасль страны в будущем.

Оборонщик со стажем, Вячеслав Юрьевич рассказывает о том, что год назад вступил в партию «Единая Россия»: не за словом, а за делом, чтобы помогать родной отрасли, хотя и не скрывает, что весьма далек от политических дрязг. Зато уже давно является членом областного казачества и с удовольствием хвастается настоящей казачьей шашкой, висящей у него на стене. Он считает себя настоящим патриотом, а еще не любит, когда при нем произносят слово «пацифист».

– Вячеслав Юрьевич, «Пластмасс» – немного необычное название для оборонного предприятия…

– На самом деле оно возникло намного позже самого завода. Это действительно любопытная история. «Пластмасс» – это старейшее оборонное предприятие Челябинской области. Оно было организовано еще в канун войны, в 1939 году, когда в стране ощущалась острая нехватка боеприпасов. И к концу 1941 году завод уже серийно выпускал снаряды большого калибра для морской артиллерии, бомбы, мины. Кстати, вот эта 82-милиметровая мина, предназначенная для миномета, выпускается со дня основания завода. За это время она завоевала популярность, пожалуй, сравнимую с народной любовью к автомату Калашникова. Сейчас ее по лицензии выпускают в Чехии, Китае и других странах, производящих боеприпасы.

– А фотографировать ее можно?

– Конечно (улыбается). Все, что находится у меня в кабинете, можно фотографировать.

Вот так ударно завод встретил войну. Все танки, которые в это время выходили с Челябинского тракторного завода, и катюши, выпускаемые на заводе имени Колющенко, снаряжались нашими боеприпасами.

Потом война закончилась, наступил 1946 год. Нужда в оборонной продукции исчезла. Тогда было принято довольно беспрецедентное решение – переориентировать завод и начать производить пеналы для школьников. В то время как раз и родилось героическое название – завод «Пластмасс».

– Пеналов в вашей коллекции не осталось?

– К сожалению, нет. Этот «мирный» период продолжался недолго. Вскоре у Советского Союза появился новый потенциальный противник в лице Америки. Производство гражданской продукции было свернуто, и завод снова начал производить снаряды и ракеты. До тех пор, пока в горбачевскую перестройку не возникла новая мода на производство товаров народного потребления. На нашем предприятии тоже была построена специальная производственная линия, и «Пластмасс» начал выпускать народные стиральные машины под названием «Чайка».

Но время прошло и стало понятно, что на этих производственных площадях экономически эффективнее заниматься тем, для чего они, собственно, и создавались. Кроме того, после распада Советского Союза оказалось, что предприятий, аналогичных копейскому заводу, в России попросту не осталось.

– Кто сегодня является основным потребителем вашей продукции?

– В первую очередь – российские вооруженные силы, которые мы снабжаем готовыми изделиями.

Вы, наверное, не раз смотрели фильмы про войну, где в съемках использовались вертолеты МИ-24 с двумя большими барабанами по бокам. Это пусковые комплексы для неуправляемых авиационных ракет. Вертолет или самолет выходит на цель, пилот нажимает на пуск, и оттуда одновременно вылетает от сорока до восьмидесяти ракет. Это самое универсальное средство для поражения живых людей и специальной бронетехники на войне. Поскольку расход боеприпасов во время одного выстрела большой, то и потребность в таких ракетах всегда была очень высокая. Еще в годы существования Советского Союза мы очень активно продавали оружие. Но что такое оружие без боеприпасов? То же самое, что пустая бутылка без шампанского. При этом, никто в мире, кроме нашего завода, сегодня не производит подобные ракеты. Между тем, это относительно дешевое и очень эффективное средство ведения войны.

Сегодня география наших поставок очень широкая. Мы сотрудничаем с Венесуэлой, Ливией, Зимбабве, Малайзией, Южной Кореей, Китаем, Угандой. Практически в любой точке мира, где есть российские танки, самолеты, вертолеты, так или иначе присутствует продукция нашего завода. В настоящее время военная продукция обеспечивает до 80% доходов завода.

– А мирная продукция в вашем ассортименте присутствует?

– Да. Мы производим несколько видов промышленной взрывчатки. Чтобы произвести цемент, добыть щебень, руду, необходимо в бюджет добычи заложить до 70-80% расходов на промышленную взрывчатку. Взрывчатка – это хлеб добывающей промышленности. В этом году стагнация в оборонной промышленности достигла предела. Но несмотря на это мы решили запустить на заводе новую линию. К концу года у нас впервые за 20 лет состоится открытие нового цеха. Мы начнем производить эмульсионную взрывчатку. Это экологически чистый материал, который применяется практически во всем мире, кроме России. В чем ее отличие? Обычная взрывчатка основана на применении тротила. Это органическое взрывчатое вещество. В процессе взрыва в атмосферу выделяется большое количество вредных веществ. А эмульсионная взрывчатка при взрыве дает чистое облако.

– Уникальный в стране, единственный в мире… В чем же проблема таких оборонных предприятий, как ваше?

– Также, как сильная государственность является помехой для тех, кто пытается прийти к власти в стране, так и мощный оборонный завод никому не нужен, разве что кроме президента Путина и отдельных людей. Что касается наследников ельцинской демократии, остатков бюрократической элиты, которые сидят в Москве, то у них одна цель – быстрее набить карманы и уехать за границу. Сегодня они создают благоприятные условия для выкачивания средств с оборонных заводов, плавно подводя эти предприятия к банкротству. Тот факт, что этот процесс финансируется из-за океана, сегодня очевиден всем.

Наше предприятие пытается держаться на плаву. Более сложная ситуация складывается на заводах, ориентированных на утилизацию боеприпасов. Сегодня на территории страны до сих пор сосредоточено большое количество боеприпасов, которые то и дело становятся причиной несанкционированных взрывов. Их необходимо уничтожать. В этом году по инициативе президента была принята программа по утилизации боеприпасов с бюджетом в один миллиард рублей. Для участия в программе нашему заводу должны были выделить 74 миллиона рублей. Мы подготовили производственную площадку, чтобы принять 800 вагонов со снарядами, начали подбирать специалистов под этот проект. Но тут произошла очередная смена команды в Москве. В настоящий момент не подписано ни одного государственного контракта… А снаряды по-прежнему лежат на складах. В качестве примера: у нас в Карабаше до сих пор хранится целый арсенал боеприпасов – около 10 тысяч вагонов снарядов. Как вы думаете, что произойдет в результате взрыва с расположенным по соседству городом Озерском, где находятся хранилища радиоактивного плутония?

– Можно ли решить эту проблему на уровне Государственной думы?

– Вы лучше меня знаете, что депутаты любят говорить правильные слова только в период предвыборной кампании.

Все эти люди были челябинцами до переезда в Москву, где существуют другие ценности жизни. Там нет понятия порядочности, дружбы, патриотизма. Костяк настоящих патриотов, людей, болеющих за свой край, остается здесь.

Государственная дума давно живет своими проблемами: как закрепиться в Москве, как остаться при власти, как попасть на номенклатурную должность в министерстве, создать вокруг себя определенный рынок потребления, чтобы деньги сами приходили, как построить дачу на Рублевке, отправить детей учиться в Лондон, а жену отдыхать за границу…Исключением для меня являются, пожалуй, только Валерий Панов и Александр Аристов.

– А президент у нас патриот?

– Думаю, да. И министр обороны тоже. Но это только первые должности. Все, что находится ниже по служебной лестнице – непролазное болото, хотя встречаешь в кабинетах Федерального агентства по промышленности, министерства обороны хороших профессионалов, болеющих за своё дело.

– Какой же выход из тупика существует для оборонной промышленности?

– На мой взгляд, сегодня ситуация в России близка к революционной. В определенный момент она перестанет быть управляемой и возникнет знакомое всем противоречие, когда верхи не могут управлять по-новому, а низы не могут жить по-старому. Положение крайне тяжелое. Если такая политика будет продолжаться еще два-три года, то, в конечном счете, произойдет коллапс. Оборонная отрасль наиболее болезненно это ощущает. Прежде всего это касается процессов акционирования оборонной промышленности. Сегодня большая часть оборонных предприятий в стране уже приватизирована, кроме боеприпасной отрасли. Сейчас происходит формирование очередной команды реформаторов, которые пытаются этот процесс довести до конца. Но знаете, в чем проблема этих псевдореформаторов? Они хотят все сразу и сейчас. Эти люди сегодня не готовы капитализировать оборонку.

– В этом плане последние десять лет в истории вашего завода тоже очень показательны…

– Это так. Когда несколько лет назад прежний руководитель завода был снят с должности, на его место прислали молодого реформатора из Москвы. Новый топ-менеджер успел пробыть на заводе всего 31 день, за это время, скачав пару миллионов долларов и лишив работников предприятия заработной платы. А когда копейская прокуратура выдала ордер на его арест, последовала целая детективная история с его побегом за границу. Будете смеяться, но в кабинете в шкафу до сих пор стоят его туфли, которые он, видимо, не успел забрать…

– А вы как попали на завод?

– В оборонной промышленности я работаю достаточно давно. До прихода на завод «Пластмасс» я был директором Уральского спеццентра по утилизации техники вооружения. Это предприятие занималось поставкой мобильных комплексов для утилизации снарядов. У нас были очень перспективные рынки сбыта: мы планировали поставлять свою продукцию в Таджикистан, Афганистан. Сейчас центр реализует поставки по контракту Рособоронэкспорта в Казахстан.

Когда началась смута на заводе, меня срочно вызвали в Москву, в Федеральное агентство по промышленности и сказали: «Вы готовы возглавить завод? За вас губернатор, за вас область…».

Первое, что я сделал за месяц работы – погасил задолженность по заработной плате. К тому времени зарплата рабочим не выплачивалась уже два с половиной месяца. Кроме того, в наследство мне досталось 80 миллионов рублей долгов перед смежниками, невозвращенные кредиты на 60 миллионов рублей, непогашенные налоги, плюс ко всему – долги перед поставщиками в гражданской отрасли. Ситуация была критической. Она и сейчас непростая. Приходилось уговаривать поставщиков: «Терпите, завод скоро поднимется». Кто-то понимает, другие обижаются и идут в арбитраж.

– Сохранить соцучреждения на базе предприятия вам удалось?

– Сегодня имущество завода – профилакторий, база отдыха, спортивный, банный комплекс – арестовано за долги перед бюджетом. Это тоже наследство, которое я получил от бывших менеджеров предприятия. Тем не менее, позиция руководства завода и Администрации Копейска сводится к тому, чтобы по возможности сохранить соцучреждения. Кроме того, сегодня это единственный профилакторий промышленного предприятия, при котором существует гостиница для приезжих специалистов. Здесь функционирует более 50 процедурных кабинетов: гидромассаж, солевая шахта, барокамера, пиявочная терапия, иглоукалывание, лечение пчелиным ядом и так далее. Все это служит для целей оздоровления работников завода в условиях вредного производства.

– Какова средняя зарплата рабочих на заводе сегодня?

– 4800 рублей.

– Для работы на вредном производстве сумма, мягко говоря, невелика… – Согласен. Единственное, чего мне удалось добиться после прихода на предприятие – это дважды поднять заработную плату на заводе по 10%. До этого в отдельных цехах она не превышала и 1500-2000 тысяч. Если бы в результате работы прежнего руководства бюджет завода досчитался нескольких миллионов долларов, заработанная плата могла увеличиться в 2-2,5 раза. Но сегодня это невозможно, так как у предприятия существуют огромные долги по налогам, перед заводами-поставщиками, а также выплаты по кредитам. В противном случае, мы рискуем попросту оказаться банкротами. При этом мы одно из единственных оборонных предприятий в Челябинской области, которое не имеет задолженности по заработной плате.

– В ваши личные планы квартира за границей не входит?

– Абсолютно. Все это я уже пережил, мне это не интересно.

– Вам приходилось жить за рубежом?

– Да, я какое-то время работал в Америке. По образованию я химик. В 1985 году окончил Челябинский политехнический институт по специальности «физико-химические исследования». Это самое универсальное образование, которое только можно было получить в то время. Спустя три года защитил диссертацию (это был первый прецедент в истории вуза). Со мной вместе защищалось около10 человек. Это был очень известный совет по порошковой металлургии в Минске. После этого практически все доктора, кандидаты наук в течение года уехали в Соединенные Штаты в Массачусетский технологический институт. Это был 1989-1990 год, когда пошла первая волна эмиграции «умов» из России. Мы поработали какое-то время, получили гранты и приглашения от американских компаний. Я попал в известную американскую военную корпорацию «Browning». Хорошая работа в престижной компании, связи...

Потом было возвращение в Россию в надежде на перестройку… Это был период всеобщего подъема и энтузиазма. Но о своем решении я сегодня нисколько не жалею…

– Американская оборонная промышленность сильно отличается от российского варианта?

– Она более цивилизованная с точки зрения организации производственного процесса. Сегодня российская промышленность тоже приходит к этой модели. В Штатах нет мелких оборонных компаний, отдельно стоящих отраслевых заводов. Там существуют целые корпорации. В компанию «Browning» входит более 900 оборонных заводов на территории Америки. Что такое компания «Lockheed»? Это триста заводов на территории Штатов. Эти компании имеют внутренние механизмы регулирования в зависимости от задач, связанных с выпуском той или иной военной техники, умело маневрируют и перестраиваются, меняя заводы для размещения заказов. Подобное бюджетирование стабилизирует деятельность предприятия. Неудивительно, что за всю историю отрасли в Америке нет ни одной оборонной компании, которая бы обанкротилась. «Browning», «General Motors», «General Electric» – это успешные бренды.

В российской промышленности сегодня происходят схожие процессы. У нас в стране принята идея создания интегрированных структур в оборонной промышленности, нацеленная на формирование оборонных холдингов. В такое объединение, как правило, входит институт-разработчик боеприпасов, заводы по производству, объединенные единой системой финансирования и производственной задачей. Но если в США подобные структуры формировались десятилетиями, то у нас в стране делается попытка совершить скачок в течение 2-3 лет и без существенной поддержки государства. К чему это приведет? В этом плане показателен пример Челябинского радиозавода «Полет». Это мощное оборонное предприятие, имевшее перспективные экспортные контракты. Вдруг решено было завод акционировать: его включили в состав оборонного концерна «Вега». Что в итоге? Сегодня это фактически предприятие-банкрот.

Проблема в том, что большинство интегрированных структур сегодня являются дутыми. Денег на их развитие не выделяется. А инвесторам в лице нефтяных компаний гораздо выгоднее инвестировать в недвижимость за рубежом, чем вкладывать средства в оборонную промышленность.

– А область не заинтересована в том, чтобы предприятия работали? Это ведь и налоги, и рабочие места?

– Согласен. Губернатор заинтересован в том, чтобы оборонные предприятия функционировали. Но проблема в том, что руководство челябинских заводов «Полет», «Сигнал», «Станкомаш», «Автоматно-механический завод», находится в Москве в Федеральном агентстве промышленности. Губернатор может лишь информировать федеральное ведомство о проблемах на предприятии, рекомендовать Федеральному агентству те или иные действия. Есть и более радикальный вариант – видя, что ситуация на заводе близка к критической, губернатор объявляет процедуру банкротства, тем самым пытаясь предотвратить «растаскивание» имущества завода.

– Если пока создание интегрированных структур неэффективно, что нужно сделать, чтобы эта система все же заработала?

– Необходимо прекратить все попытки разворовывать страну, громить оборонку. С каждого нефтерубля, который появляется в бюджете страны, должны идти отчисления на создание оборонных холдингов. Нужно подтянуть к финансированию оборонки нефтяные структуры. Чтобы создавались корпорации, основанные на гарантированном повышении доходности. Только тогда в оборонку начнут поступать инвестиции, это позволит провести реорганизацию отрасли, и она начнет приносить реальную прибыль. Выпуск ракет – это хорошо, но нужно задумываться о том, что мы будем делать, когда наступит завтра. Сегодня у нас в производстве нет ни одного нового образца. Все, что вы видите, проектировалось в далеком 1968 году. В этом году мы не приняли в разработку ни одного нового изделия.

– А научный потенциал есть?

– Потенциал есть, только нет средств на развитие. Что мы понимаем под инвестициями? Прежде всего, гарантированность гособоронзаказа. Чтобы он оплачивался равномерно в течение календарного года. Чтобы мы не бросались к банкам, не брали кредиты под бешеные проценты, а знали, что в феврале мы должны получить аванс, запустить средства в производство, в марте сдать продукцию и получить деньги, которые заработали. Необходимо грамотное бюджетирование оборонной отрасли, нужны инвестиции в развитие.

– Вашему предприятию акционирование не грозит?

– Такая перспектива существует. Я противник любой формы безрассудного акционирования боеприпасных предприятий. Сначала нужно создать полноценную отрасль с нормальным бюджетом, образовать интегрированные структуры, которые бы нормально финансировались, а не существовали только на бумаге, обеспечить загрузку предприятий гарантированными заказами, и после этого создавать акционерные общества. В противном случае это просто утопия.

К сожалению, любое акционирование оборонного предприятия у нас в области приводит к его закрытию. Пример тому – ситуация вокруг завода «Булат»: его акционировали, предприимчивые люди растащили имущество завода, поглотили бюджетные деньги, не выплатив заработную плату. В результате служащие разбежались, оставив на столах секретную документацию, шифровальные машины, секретные изделия без охраны. Сегодня завод полный банкрот.

– Хорошие примеры акционирования существуют?

– Один из неплохих примеров акционирования – «Завод электромашина». Во многом это заслуга Олега Бочкарева, благодаря которому сегодня предприятие переживает определенный подъем. Но это не боеприпасная отрасль. А ни одного успешного прецедента акционирования боеприпасных заводов нет. Все подобные эксперименты в конечном счете заканчивались полным банкротством этих предприятий.

К сожалению, проблемы оборонной отрасли всегда оставались закрытой темой. Но этот гнойник нужно вскрывать. Если не озвучивать эти проблемы, то это приведет к дальнейшему росту раковой опухоли. Пока еще нет метастазы, нужно рисковать. Здесь не нужны терапевты, здесь нужны хирурги.

– А вариант привлечения иностранных инвестиций на завод вами не рассматривался?

– О чем вы? Какой иностранный инвестор заинтересован в том, чтобы в России производилось оружие? Украина, Казахстан, Америка? Им выгоднее закрыть все эти предприятия. Сегодня наш завод является главным конкурентом американской оборонной промышленности. Как вы думаете, кто придет на рынки Венесуэлы, Ливии, Зимбабве, Уганды, Южной Кореи со своими боеприпасами в случае, если наш завод перестанет существовать? Конечно, Америка. Сегодня эти рынки полностью закрывают наши недорогие ракеты, артснаряды, рядом с которыми продукция американцев просто неконкурентоспособна в цене.

Мы можем поставлять свои ракеты в Индию, которая выступает врагом Соединенных Штатов. Кроме того, сегодня мы осуществляем поставки боеприпасов для китайских эсминцев, которые представляют непосредственную угрозу для Тайваня. А что такое Тайвань? Это фактически американский плавучий непотопляемый авианосец. Что такое Зимбабве, Уганда, Нигерия, Конго? Это страны, которые противостоят Америке в Африке, и показывают свою самостоятельность. Венесуэла – это страна, перед которой я преклоняюсь. Уго Чавес – это первый президент после Фиделя Кастро, который осмелился противостоять Бушу, заявив: «Мы были, есть и будем свободными».

Та эйфория, которая сегодня царит в металлургической отрасли России, закончится максимум через год. Наша металлургия скоро будет никому не нужна. Только в этом году китайцы запустили 48 металлургических заводов, производящих металл в два раза дешевле, чем у нас в стране. А кто будет покупать сталь «Мечела», кроме самой России? Кто является потребителями металла в стране? Боеприпасные заводы. Но их уже разрушили. На всю страну осталось не больше трех-четырех подобных предприятий. В итоге мы придем к тому, что будем заниматься переснаряжением: брать старые снаряды, красить их свежей краской и загонять туда свежую взрывчатку.

– Кто же должен лоббировать интересы оборонных предприятий?

– Прежде всего, наши законодатели. Вместо того, чтобы обсуждать, нужно ли легализовать проституцию в России, нужно заняться проблематикой оборонки. Необходим нормальный закон об оборонно-промышленном комплексе России, в котором должно быть прописано, как он должен развиваться, финансироваться. Сегодня этого нет. Пока у нас в стране принимаются только популистские законы.

– Вы сами политикой не думали заняться?

– В этом году я даже в партию «Единая Россия» вступил, для того чтобы как-то подействовать на ситуацию в оборонке, которая перестала быть управляемой. Те, кому не безразлична судьба боеприпасной отрасли, сегодня пытаются повлиять на политику в отношении оборонной промышленности. Но необходимо заниматься реальным делом, а не пустой демагогией.

Что касается моих планов пойти в политику, то такая потребность существует. Но при этом я прекрасно понимаю, что сегодня нужно поднимать завод. Либо одно, либо другое.

– Вячеслав Юрьевич, насколько я знаю, вы имеете прямое отношение к областному казачеству…

– Это, скорее веление души. Казачество – это единственная некоррумпированная организация, которая не преследует политических целей – прихода к власти. Это движение, которое пытается воссоздать старые незыблемые традиции неподкупности, существовавшие в России. В этом плане мне очень близка позиция Никиты Сергеевича Михалкова, который в своих фильмах о России показывает не квасной, а настоящий русский патриотизм. Казаки – это те люди, которые ставят вперед своих интересов дело защиты страны. Они помогают не за деньги, а по велению души больному государству выстоять. Недавно у нас состоялся казачий круг, где мы выбирали нового атамана и пришли к выводу, что не нужно лезть в политику, а необходимо формировать отдельное крыло «Единой России» в лице казачества, привлекать туда истинных патриотов, которые далеки от денег. Государство не выделяет ни копейки денег на поддержку казачества, тем не менее, оно существует. Сегодня в области 14 тысяч казаков, которые готовы по первому призыву достать из сейфа охотничий карабин, зарядить туда обойму патронов, надеть форму с казачьими погонами и встать в строй, чтобы навести порядок в том месте, где он нужен. Сейчас мы возрождаем казачьи станицы в Варненском, Троицком, Красноармейском, Сосновском, Верхнеуральском районе.

– Как современный казачий круг проходит – в пиджаках и в галстуках?

– Нет. Все, как полагается – в казачьей форме.

– А шашка у вас есть?

– Конечно! Автомат в сейфе, шашка на стене.

– Да уж, пацифистом вас точно не назовешь…

– Не люблю я это слово. Знаете, есть такая очень хорошая фраза, произнесенная кем-то: «Пацифист – это что-то сродни пе…сту»…

Помните, как в фильме «Антикиллер»: «Вот не понимаю… Один фашист, другой еврей… Что у них общего?! – А они оба арабов не любят».