Валерий Коротенко, председатель Арбитражного суда Челябинской области: «Подождите, господа, не бросайте в нас камни! Сначала установите, что наше решение незаконно…»

Профессиональную судьбу Валерия Коротенко предопределила… кража компьютеров в Волгоградской налоговой инспекции в 1992 году. Молодой следователь, которому было поручено вести дело, по ходу допросов заинтересовался работой сотрудников недавно созданной службы. «Налоговое законодательство, экономика, штрафы, пени, недоимки – все это было безумно интересно», – вспоминает он сегодня. С тех пор где бы он ни работал: в налоговой инспекции, в арбитражному суде, специализация Валерия Ивановича оставалась неизменной – налоги. Ими он занимался вплоть до назначения в Челябинск.

Такого Арбитражный суд Челябинской области не видел давно. С приходом в областной арбитраж нового председателя в жизни суда начались большие перемены, причем и снаружи, и внутри. Валерий Коротенко с гордостью и по-хозяйски демонстрирует отремонтированные кабинеты судей и коридоры. Однако, когда его называют «хозяйственником», обижается: как говорит сам, не только в хозяйственных, но и в судебных делах разбирается отлично. И не исключает возможности, что вернется к судебной практике, но только после того, как разберется с текущими проблемами.

Главная задача, которую ставит перед собой сегодня Валерий Коротенко, – вывести арбитражный суд на такой уровень, чтоб «на всю Россию показать не стыдно было». Ему уже удалось сдвинуть с мертвой точки вопрос с помещением. До сих пор в круглом здании на площади Революции, гордо именуемом зданием арбитражного суда, самому суду отводилось лишь четыре этажа. Остальную территорию приходилось делить с Бюро технической инвентаризации и Управлением земель администрации города. Сейчас с помощью городской и областной власти территория освобождается, и в скором времени арбитраж займет все семь этажей. Судьи начнут работать «в человеческих условиях», а для председателя это особенно важно. «Первое, что я сделал, когда сюда заходил, сказал губернатору: «Рядом окружной суд – сказка на всю Россию и на всю Европу. Давайте и для наших людей сделаем не хуже». И спустя пять месяцев Коротенко действительно есть, что показать…

– Валерий Иванович, многие ключевые посты во властных структурах и контролирующих органах области в последнее время заняли, скажем так, нечелябинцы. Начальник областной ГАИ родом из Кемерово, прокурор области – с Камчатки. Вы вот из Москвы приехали. Исходя из собственного опыта, оцените плюсы и минусы прихода «варягов»в регион.

– Конечно, в этом есть и положительные, и отрицательные моменты. Для меня тяжело то, что я должен узнавать коллектив, город, область, вступать в уже сложившиеся отношения. Тяжело, но преодолимо. Я думаю: если человек коммуникабельный (а я считаю себя коммуникабельным человеком), то период вхождения можно достаточно быстро преодолеть. Я вообще думаю, что мой дом не Москва, не Волгоград, а Россия. Я и в Челябинск приехал к себе домой. Может быть, поэтому я очень быстро начал говорить «у нас», применительно к Челябинску, стал болеть за проблемы области. Недавно с Петром Ивановичем из Москвы вместе в самолете летели, я говорю: «Что же это такое? Тендеры по национальным проектам выигрывают университеты Москвы и Санкт-Петербурга, а у нас такой прекрасный университет – ЮУРГУ, и не прозвучал».

Ну а плюс в назначении «варягов» – это отсутствие связей. Тут вовсе не обязательно вести речь о коррупции. Просто, живет человек, учится, работает, у него формируется свой, неформальный, круг общения. Эти взаимоотношения в определенном смысле могут мешать руководителю. Свежая кровь и незамыленный взгляд – это огромные плюсы. Ведь люди привыкают работать так, как они работали всегда. А тот, кто приходит со стороны, видит проблемы, на которые «коренные жители» не обращают внимания.

Если возвращаться ко мне, то я ведь и не москвич. Я в Москве только три года прожил, до этого работал в Волгограде. Вообще не очень приятно, когда в регионах с пренебрежением говорят «москвичи, москвичи». Москва дает огромный опыт организаторской работы. И многие вещи, которые я взял в московском городском суде, теперь здесь применяю. Это дает большие плюсы, с точки зрения организации работы суда.

– С вашим приездом в Челябинском арбитраже произошли серьезные перемены. Вы попытались построить работу по столичному образцу?

– Перемены пошли сразу, начиная с организационного приказа о совершенствовании организации работы судебных коллегий. И еще будут. Правда, не все понимают их необходимость. Но проблемы, которые я увидел, не были связаны с организацией правосудия. Просто система работы во многих регионах уже организована иначе. Здесь же в организации, в управлении, в контроле, все было свалено в кучу. Это создавало трудности для руководителей подразделений судебных составов. Они должны были анализировать работу десятка судей. Проблемы были и у самих судей. Я просто перенес опыт других судов с точки зрения более практичной организации деятельности суда.

В Челябинске, как везде, существовало разделение на две коллегии: гражданскую и административную. Однако уже повсеместно в составе коллегий выделяются судебные составы более компактные, с узкой специализацией. То же мы сделали и в Челябинске. Теперь, к примеру, у нас один состав занимается только землей и арендой, другой – только банковскими кредитами, третий – обжалованием административных ненормативных актов госорганов и так далее. На сегодняшний день большинство арбитражных споров приходится на налоговую сферу, поэтому мы сделали два налоговых состава. Судьи на делах в своей сфере спецами становятся. А это очень важно, знаю по себе. Я десять лет налогами занимался, теперь эти дела у меня просто как орешки отскакивают. Берешь дело – уже прекрасно знаешь, как его решать, потому что постоянно следишь за практикой.

– А судей со стороны берете или предпочитаете выращивать своих специалистов?

– Больной вопрос. Кадры искать очень тяжело. Мы с этой проблемой сейчас столкнулись, когда судьи апелляционной инстанции арбитражного суда перешли работать в 18-й арбитражный апелляционный суд, освободились места. Есть люди, которые у нас проработали на должности помощника по пять, по шесть лет, это основной кадровый резерв. Мы человека знаем, судья всегда даст ему характеристику. Если он себя хорошо проявил, то эта фигура номер один на должность судьи. Институт помощников, я считаю, очень хорошая вещь, чтобы формировать судейские кадры. Сейчас у нас пять помощников будет участвовать в конкурсе на вакантные должности. При этом суд не скрывает, что эти кандидатуры он будет поддерживать. Ну а решение будет принимать Квалификационная коллегия судей Челябинской области.

– У судьи, кроме юридического, должно быть специальное образование?

– Института, где на судью учили, никогда не было. Была специализация в гражданских вузах. Раньше судьи заканчивали юридические институты или специализированные факультеты. Сегодня пока только обговаривается возможность создания двухгодичных подготовительных курсов для судей на базе высшего юридического образования. А вот в Москве уже есть академия правосудия, которая готовит кадры для этой системы. Для России это новация. Сегодня стали об этом задумываться. Кстати, у детей судей есть преимущественное право поступления в эту академию. Таким образом пытаются внедрить некоторую потомственность. Это хорошая практика. Кстати, недавно и у нас присягу приняла дочка бывшего председателя арбитражного суда Геннадия Ямщикова.

– Вы сами тоже потомственный судья?

– Я могу отчасти отнести себя к роду судей. Можно сказать, во втором поколении связан с юридической сферой. Родители мои были простыми: отец – рабочий, мать – библиотекарь. Отец рано умер, в 44 года. Родной брат отца заведовал юридической консультацией, а его жена работала в МВД следователем по особо важным делам – юридическая семья. Я интересовался работой и дяди, и тети. Мне это нравилось. Но реальная возможность заняться этим делом представилась только после службы в армии. Это было обязательным условием при поступлении в следственную школу. И уже с опытом армейской службы поехал в Волгоград, сдал экзамен, выучился, получил диплом по специальности «правоведение» и распределился на следственную работу. Я тогда считал работу следователя венцом юридической профессии в системе МВД. Сыграло в минус то, что в милиции до этого не работал и специфику этой службы не знал. Через год немножко разочаровался. Думал, будет больше интеллектуальных вещей, связанных с юриспруденцией, а направленность была в основном уголовная: наркотики, оружие, кражи. Это был обыкновенный райотдел, я сидел в подвале, допрашивал с утра до вечера, не поднимая головы. Задумался о том, правильно ли я выбрал место работы. Хотя нареканий со стороны руководства не было. Через несколько месяцев работы даже премию получил. И еще я сердобольный был, тяжеловато было в этом плане. Помню, парень из Таджикистана приехал в Волгоград. У него девушка была, сын родился. Он работал в каком-то магазине грузчиком. А дама у него оказалась пьющая, да тут еще ребенок. В общем, непростая ситуация. И он в магазине, где работал, кражу совершил. Попало это дело ко мне. Надо было парня охарактеризовать, на многие вещи в уголовно-обвинительной системе при наличии положительной характеристики по-другому смотрят. А с характеристиками проблема: он из Таджикистана. Заведующая магазина, который он обворовал, дала положительную характеристику. К нему как к работнику никаких претензий не было. Он не рецидивист, уголовного прошлого у него нет. Были жизненные обстоятельства, которые подтолкнули его к тому, чтобы залезть в магазин и набрать тушенки. Может, это отчасти сыграло какую-то роль в том, что ему в итоге дали условный срок. Потом он пришел ко мне и говорит: «А теперь дайте денег, мне надо домой ехать». Дал ему денег. Потом он вернулся, гостинцев привез, орехов… Характер явно не для такой работы.

– И вы решили уйти в налоговую инспекцию?

– Как-то ко мне попало дело о краже компьютеров в налоговой инспекции. Пришлось допрашивать сотрудников, начальника. Заинтересовался их работой. Тогда налоговая только создалась. Я принял решение и по собственному желанию туда устроился, хотя начальница сразу не брала: опыта не было. Работать было безумно интересно: налоговое законодательство, экономика, штрафы, пени, недоимки. Однажды написал грозную претензию предпринимателю, который не заплатил какие-то налоги. Он принес деньги и вывалил их прямо на стол в кабинете, мол, забирайте. Отправил его оформлять выплату документально.

Потом юридический отдел в инспекции создал. Тогда пошло много дел, связанных с арбитражом. Например, был процесс по «Русскому дому «Селенга». В результате их доход от нелицензионной банковской деятельности изыскали в пользу бюджета. Хороший процесс я тогда провел! Меня после него на работу в РДС пригласили, но я отказался.

В Арбитражном суде Волгоградской области тогда был только один судья, который занимался налогами. К тому времени пошел уже довольно большой вал налоговых дел. Я сам пошел к председателю арбитражного суда, говорю: «Хочу у вас работать». Сам обозначился, за ручку никто не водил. В суде меня к тому времени уже знали по процессам. Председатель взял меня в суд. Так на налогах я и остался. Пока сюда не назначили, занимался налогами. ЮКОС – венец налоговой судебной карьеры. С точки зрения профессионального уровня, это бесподобный процесс, можно сказать, университет прошел.

– Известно, что с вашим участием в этом процессе были связаны в определенном смысле драматические события. Вашу кандидатуру попеременно пытались отозвать то адвокаты налоговой, то адвокаты ЮКОСА.

– Процесс был непростой. Надо было через все эти трудности прорваться и установить истину. Что мы и сделали. Раз вышестоящие инстанции оставили решение в силе, значит, все было сделано правильно. Я считаю, что совсем нет оснований уводить это дело в ракурс политического заказа, как это пытаются сделать. Я это дело решал с базой девяти лет работы в судебных делах и пяти лет в налоговой инспекции. И нисколько, ни на грамм не сомневаюсь, что вынес правильное решение.

– То есть ЮКОС – главное дело вашей судебной карьеры?

– Нет. У меня хорошая практика по рассмотрению дел, связанных с НДС. В том числе я формировал практику в части оценки недобросовестности налогоплательщиков, которая сейчас активно применяется. На определенном этапе, когда это имело актуальность, я был основателем практики по банкам, которые закрывали счета, и налогоплательщики не совсем корректно пытались засчитать налоговые платежи. Если все суммы, которые я взыскал за 10 лет в пользу бюджета, сложить, итог наверняка будет больше той суммы, которую взыскали с ЮКОСа. Неужели эта тема будет тяготеть надо мной всю жизнь? В рассмотрении споров по ЮКОСу участвовало порядка 30 судей!

– Складывается впечатление, что вы постоянно отстаивали интересы бюджета. Но ведь, наверное, выносили решения и в пользу предпринимателей?

– А как же? Конечно. У налоговой тоже много ошибок бывает. Когда пришел в арбитражный суд, в налоговой инспекции думали: Коротенко пришел, теперь все решения в нашу пользу будут. Ничего подобного. Наоборот, я знаю больше правовых вещей, которые работают не в пользу налоговой инспекции. У них меч фискальности, они с этой позиции начинают и закон трактовать. Ведь легче всего прикрыться не законом, а интересами бюджета. Кто в таком случае обвинит их в злоупотреблениях? Ведь в отношении бюджета злоупотреблений быть не может. Такая психология, естественно, накладывается на правоприменительную практику. Это всегда есть и будет. А суд как раз та истина, где все равны. И если мы этому принципу следуем и наше решение остается в силе, то такое моральное удовлетворение испытываешь! Допустим, доходит твое дело до президиума Высшего арбитражного суда, последней надзорной инстанции. И выносится решение: нет оснований к отмене. Это высшая награда для судьи. Бывают в практике, конечно, и судебные ошибки. И отменялись мои решения.

– Если решение судьи отменяет высшая инстанция, его как-то наказывают?

– Такой практики нет. Право на судебную ошибку закреплено законодательно. Правда сейчас к этому серьезней стали относиться. Идет очень ответственная работа по установлению единообразия правоприменительной практики. Грамотный судья должен не только нормы права четко изучить, но и в спорных ситуациях знать, как эти нормы трактует судебная практика. Если он выносит решение, явно идущее вразрез со сложившейся практикой, значит, он профессионально неграмотен. Эти обстоятельства мы тщательно анализируем и спрашиваем с судьи на президиуме, ведь от его действий пострадал авторитет всего судейского корпуса. Если такие вещи случаются систематически – это уже серьезно.

А бросать постоянно тень на судью тоже неправильно: «решил против одних – значит деньги заплатили, решил против других – тоже заплатили». И пресса тут любит масла в огонь подлить. Конечно, проигравшей стороне, у которой слабая позиция, с точки зрения закона, легче сказать своему работодателю, мол, та сторона взятку дала. Попался судья – никто его выгораживать не будет. А по каждому делу обвинять судью в высшей степени некорректно. Это говорит об уровне нашего правосознания. Если, к примеру, немцев с детства учат уважать закон, то у них ни один человек не может усомниться в справедливости суда. Эту систему поддерживает само государство.

– Но ведь влияние может быть и не таким прямолинейным – «денег дали», есть еще и политические моменты… К примеру, представители власти иногда позволяют себе звонить в СМИ с претензиями по поводу освещения той или иной темы. А вам приходится выслушивать просьбы чиновников?

– В отношении суда такого нет. И я за это благодарен руководителям области и города. Я не скрываю: город и область нам сейчас помогают решить вопрос с помещением. Но это же не идет в варианте «ты мне – я тебе». И они это прекрасно понимают.

Даже если спрогнозировать такую ситуацию, что через меня пролоббируется какое-то незаконное решение, оно в принципе судебной перспективы иметь не будет. Я же не последняя инстанция. Это журналистско-бытовое мнение, что я тут сижу и решаю: «этому отказать, за этого решить». Это неправда.

Конечно, могут быть ситуации, но они больше связаны с незаконными действиями в отношении области или города. Например, арестовали у сельхозпроизводителей зерно какие-нибудь корпоративные захватчики. А крестьянам сев проводить. Областное правительство может меня в известность поставить. Мы посмотрим, что там на самом деле такое. Но это не вариант вмешательства. Я должен владеть информацией, которая может негативно отразиться на обществе, если суд вынесет незаконное решение.

– Тема давления власти на суд в последнее время активно обсуждается в связи с исками прокурора против мэрии. Вот и недавнее увольнение судьи Краснихиной некоторые напрямую связали с ее решениями не в пользу мэрии.

– Насколько я знаю, Краснихина выработала пенсию и подала заявление о добровольной отставке. А варианты рассмотрения дела в пользу или не в пользу городской администрации для суда будет иметь значение только тогда, когда они пройдут по всем инстанциям. Тогда мы сядем и проанализируем практику, как же эти дела решать. Еще не один судебный акт не вступил в юридическую силу. Градостроительный кодекс только вступил в действие. И здесь возникли вопросы не нашего суда. Еще в разрезе всей России этой практики нет. Подождите, господа, не бросайте в нас камни! Сначала установите, что наше решение незаконно…

Наверное, у прежнего руководства не было тех требований, которые я сейчас предъявляю. Но они предъявляются не мной, а арбитражным процессуальным кодексом РФ. Судья обязан выдать справедливое мотивированное решение в установленные сроки, чтобы по три месяца люди не ждали, пока дело отпишется. На все про все отводится пять дней. Многие просто физически не готовы в эти сроки уложиться. Если человек выработал пенсию (а пенсия у судьи 40 тысяч рублей) и принимает решение уйти, это его право… А мы молодые кадры подтянем. Им еще есть, за что ночами посидеть.

– А сколько дел в среднем судья рассматривает в месяц?

– Сейчас по России мы попали в пятерку судов, где нагрузка на судью свыше 100 дел в месяц. Это огромная цифра. Средней нагрузкой на судью в России считается 55 дел. Недавно вышел закон, позволяющий взыскивать штрафы до определенной суммы в бесспорном порядке, без обращения в суд, за счет этого нагрузка должна уменьшиться.

В прошлом году по срокам рассмотрения мы вышли на самый худший показатель в России, что не очень приятно. По качеству в 2004 году суд получил 600 отмен, а в 2005 году – 800. Можно сказать, что качество ухудшилось, но если посмотреть в процентном отношении к количеству дел, то качество стало лучше.

– На недавней встрече с Владимиром Путиным председатель Высшего арбитражного суда Антон Иванов всерьез говорил о возможности создания электронного правосудия. Как вы относитесь к этой идее?

– Пусть это сегодня воспринимается как какой-то прожект, но это говорит о прогрессивном мышлении нашего руководителя. Хотя немцы, с которых мы берем пример, еще не дошли до такого. Этот порядок мне нравится, когда мы говорим о делах бесспорных, но которые тем не менее требуют судебного разрешения. Есть порядок упрощенного производства, где правосудие вершится без участия сторон, например, признание долга, где сумма небольшая. Вот эту категорию дел можно было бы запустить по такому пути, как Иванов предлагает.

Сейчас у нас самая большая проблема – материально-техническое обеспечение. Мы разрабатываем сайт, на котором ежедневно будем публиковать, какие дела, где, у кого, в какое время рассматриваются. Далее начнем публиковать судебные акты. Но это следующий этап. Пусть все будет прозрачно. Тогда и хозяйствующий субъект лишний раз в суд не пойдет, и надлежащим образом выполнит требования, зная, что при наличии процесса это станет общеизвестным.

– Сейчас в Челябинске создается апелляционный арбитражный суд. Что это за структура?

– 18-й арбитражный апелляционный суд будет рассматривать жалобы по четырем регионам Федерального округа: Оренбургская, Курганская, Челябинская области и Башкирия. Пока еще эта инстанция работает в здании арбитражного суда. Областная администрация решает вопрос о выделения помещений. Создание в Челябинске такого суда – хороший знак для региона. Осталось сформировать судейский корпус. А мы остаемся как суд первой инстанции. Я считаю, это разумный подход. Изначально было не совсем правильно в одном суде иметь две инстанции. Под вопросом была независимость апелляции. Москва и Санкт-Петербург уже два года так трудятся. Но сказать, что они теперь стали отменять большее количество решений суда первой инстанции, нельзя. Несмотря на недостатки, правосудие у нас цивилизованное.

– В делах, которые рассматриваются в арбитражном суде, часто фигурируют довольно значительные суммы. А насколько судьи сами финансово независимы?

– Здесь, наверное, вырабатывается определенная привычка. И нет такого, чтобы судья с придыханием говорил: «Я сейчас решаю дело на СТО МИЛЛИОНОВ!» Судьи действительно всегда были народом, достаточно защищенным государством. А сейчас эту планку вообще очень хорошо подняли. Сегодня зарплата у судьи 50 тысяч рублей, отпуск 45 рабочих дней. И мы даем возможность судьям отдыхать не один раз в году. Есть компенсация санаторно-курортного лечения в размере 30 тысяч. Я всячески пропагандирую, чтобы судьи ездили в отпуск и восстанавливали силы, потому что у них тяжелейший труд. Ну не должно быть такого, что человек в отпуске, а сюда бегает дела отписывать! Для меня будет высшим пилотажем, если судьи в 18 часов домой будут уходить и в выходные не работать. Сейчас больше страдает аппарат. Они работают на энтузиазме и на перспективе либо в судьи попасть, либо наработать опыт и уйти в коммерческие структуры. У сотрудников аппарата зарплата очень маленькая, в пределах 12 тысяч рублей. И то, это высшая аппаратная должность – помощник судьи.

А что касается соблазнов, то сколько существует юриспруденция, столько и были недобросовестные адвокаты. Они как дьявол у судьи на плече сидят. Вот здесь надо работать. Я всегда судьям говорю: «Думайте, когда выносите то или иное решение. У нас сейчас хорошая заработная плата, высокий социальный статус. Выносите справедливые решения».

– А вам взятки предлагали?

– Конечно, было и такое. В основном из круга знакомых. В Челябинске у меня такого круга нет. И в Москве не было. А в Волгограде, к примеру, мой сокурсник, адвокат, подходил ко мне: «Валер, привет! Ну что? Как там?» – «Ничего. Никак!» Потом я сторонам прямо сказал: «Есть такой-то, он ко мне подходил, так вы имейте в виду, я с ним ни до чего не договорился и не собирался договариваться. И дело мы сейчас будем решать по закону». И вынес решение против той стороны, интересы которой он защищал.

– Вы уже освоились в Челябинске? Где предпочитаете отдыхать?

– Освоились, жена только вначале переживала из-за экологии. Недавно был в Москве, так, когда обратно летел, казалось, что возвращаюсь в родные пенаты. Осенью в отпуск с семьей поедем, ребенка на лето отправим в деревню в Волгоградскую область. Мне не нравится, когда говорят: «Я пять лет в отпуск не ходил». Не думаю, что это показатель качества работы. Я и сам с работы стараюсь уходить вовремя, не сидеть до девяти вечера. Лучше планировать свой день. И всем подчиненным советую. Выходные стараемся проводить за городом. Посетили санаторий «Увильды», были на озерах Кисегач, Тургояк. Хотим найти постоянное место, где будем проводить выходные. Хорошо в Карагайском бору, например, но далековато…

– Наверное, мама-библиотекарь приучила вас читать хорошие книжки?

– В обычнее дни читать не успеваю. Однажды я пришел домой и как был в костюме, так и заснул… А читаю обычно в отпуске. Тогда хожу по магазинам, скупаю новинки. Прочитал «Код да Винчи», Акунина. Хотя, конечно, это нельзя отнести к серьезной литературе. В основном люблю историческую, христианскую литературу. Недавно в Москве купил книгу «Безопасность России». Очень интересная. «Золотого теленка» считаю шедевром с точки зрения юмора. Лучше книги пока не встречал.